В войне в Афганистане (1979-1989 годы) принимали участие более 620 тысяч советских военнослужащих. Узбекская ССР направила в Афганистан почти 65 тысяч человек, из которых 1500 погибли, а около 2500 – получили тяжелые ранения. 

 На сегодняшний день в Узбекистане проживает около 55 тысяч ветеранов войны в Афганистане. Для многих из них война – это не далекое прошлое, а события еще вчерашних дней, они говорят, что произошедшее там навсегда изменило их. Эти люди уходили туда защищать свою большую Родину, а вернувшись – столкнулись с тем, что их считали оккупантами. 

Корреспонденты Podrobno.uz в рамках спецпроекта расскажут, с чем столкнулись 18-летние парни из Узбекистана на этой войне, как им удалось вернуться к нормальной жизни после увиденного там, а также почему власти независимого Узбекистана больше 25 лет практически не замечали их.  

После прибытия в Афганистан сразу понимаешь – все, что ты думал и представлял об этой стране ранее – это не так. В СССР все смотрели фильмы о войне, но здесь она была другой, это была настоящая партизанская война, без крупных сражений и линии фронта. Враг был невидим и от этого становился только опаснее: мы не знали, когда и где он объявится. 

До службы я учился на механика в среднем профессионально-техническом училище. В возрасте 18 лет меня призвали в армию. Военное дело мы осваивали со школьной скамьи: в старших классах у нас был предмет – начальная допризывная подготовка. Нам преподавал офицер запаса, служивший на Тихоокеанском флоте. Мы ходили в горные походы, участвовали в военно-патриотических соревнованиях "Зарница", учились жить в полевых условиях. Наверное, поэтому подготовка и служба в Афганистане при отсутствии многих бытовых удобств дались мне относительно легко, офицеры часто хвалили меня. 

В мае 1986 года меня направили в учебное подразделение Кишинского полка в город Тедженд Туркменской ССР. Нас обучали в течение пяти месяцев, я получил звание младшего сержанта и командира отделения по ремонту бронетанковой техники. После этого нас ждал Афганистан. Я попал в 70-ю гвардейскую отдельную мотострелковую бригаду, дислоцировавшуюся под Кандагаром. Сначала я служил в качестве механика-водителя, затем был назначен командиром отделения. В 1987 году участвовал в двух общевойсковых операциях – "Шквал" и "Юг-87". Завершил свою службу в звании старшины. 

В первое время в Афганистане меня удивляло хладнокровие служивших здесь солдат и офицеров. Нам, новобранцам, было по 18-19 лет. Многие боялись, испытывали стресс. У меня они тоже случались. 

 Первые дни ты не понимаешь, кто стреляет. Но со временем начинаешь различать: из какого оружия и калибра стреляют, наши это или душманы. Человек привыкает ко всему. Это зависит от силы духа. Если же кто-то не мог перебороть свой страх, то командование давало им возможность нести службу вдали от боевых операций. Но таких было мало. 

В 1986 году война в Афганистане была в самом разгаре. Нашей главной задачей было упредить нападение душманов. Также через наш батальон проходила так называемая "линия жизни" – социальная помощь для афганского народа: продукты питания, одежда, строительные материалы для возводимых в этой стране объектов. Мы сопровождали колонны с этими грузами. Днем мы общались с жителями Афганистана, помогали им, а ночью не знали, чего от них ожидать. 

По данным разведки, еще в 1980-м году в четырех провинциях – Кандагар, Заболь, Урузган и Калат, находящихся в зоне ответственности 70-й бригады, действовало всего порядка 600-700 боевиков, но к 1986 году их количество возросло до 21 тысячи. В ответ на нашу помощь часть "братского" афганского народа начала ожесточенное сопротивление.  

Когда я в первый раз увидел, как человек подорвался на мине, я три дня не мог есть. У раненого оторвало ступню, все торчало наружу. Медики перевязали ногу жгутом, сделали ему обезболивающий укол. Даже после войны, когда я видел и чувствовал запах крови, то долгое время испытывал стресс, уходил в некий транс и не понимал, что делаю. Эти первые впечатления у меня до сих пор стоят перед глазами. 

У меня с собой был фотоаппарат, я фотографировал некоторые моменты. У меня до сих пор сохранились снимки этих искореженных бомбами, похожих на вскрытую консервную банку, машин. Сейчас я думаю, зачем кому-то показывать фотографии войны? С другой стороны, может, людям и стоило бы это увидеть, чтобы знать ценность мирной жизни... 

В годы войны я испытывал душевные противоречия. С одной стороны, мы воспитывались обществом в духе патриотизма, и служба в армии была моим долгом. С другой, мои предки были верующими, а религия, как известно, запрещает убивать.  

Я считал, что когда убиваешь человека, даже если он враг, то совершаешь грех, думал, что все, кто прошел войну – грешники. Позже покойный отец мне объяснил, что это не так. Ведь сражавшиеся за свою веру, Родину, семью и погибшие во время войны, становятся шахидами – мучениками. А шахиды попадают в рай. После этого я просто принял войну как свою судьбу, в которой Всевышний прописал наши поступки. 

Возвращение стало радостным событием. Я уже говорил, что человек привыкает ко всему. Но война – это не то состояние, в котором он должен жить постоянно. 

Мы уходили из Афганистана с радостью и гордостью, что мы прошли эту войну, выполнили свой интернациональный долг, защищая южные рубежи нашей огромной страны. Мы уходили победителями, но вернулись оккупантами. Это был период распада Советского Союза. Нам на улицах говорили, что мы вторглись в Афганистан. 

Однако я так не считаю. Когда мы уходили, там были построены больницы, школы, мосты и дороги. Мы не шли туда с плохими намерениями, мы хотели, чтобы у народа Афганистана была мирная жизнь. К тому же, разве я пошел туда по своей инициативе? Нет! Это была политика страны, в которой мы жили. Каждый солдат, давший присягу своей Родине, считал своим долгом защищать ее.

В ходе войны я получил ранение. Спасибо нашим докторам, которые в течение реабилитационного периода возвращали нас к мирной жизни. После этого я поступил в Ташкентский сельскохозяйственный институт для освоения мирной профессии, появилась вера в будущее. 

Конечно, в первые месяцы гражданской жизни афганские привычки иногда напоминали о себе. Однажды мы с другом ехали в его автомобиле. Когда он начал съезжать на обочину, я резко схватил руль, желая вернуться на дорогу. Я думал, что на обочине мины, мы можем подорваться… 

 Воспоминания о войне не покидают меня и сегодня. Моя работа связана с поддержкой воинов-афганцев. Когда общаешься с ними, то, хочешь или нет, мысленно уходишь в те места, где служил, вспоминаешь боевые действия. 

Сегодня со стороны государства воинам-интернационалистам предоставлены различные льготы. Мы освобождены от земельного и имущественного налогов, части подоходного налога. Общественный транспорт для нас бесплатный. С недавних пор все без исключения получают денежные компенсации по оплате жилищно-коммунальных услуг, раньше их получали только ветераны, работающие в государственных организациях. 

 Конечно, хотелось бы, чтобы вопрос поддержки наших ветеранов решался как в развитых странах на уровне государственной политики. Например, в международной конвенции прописано, что инвалиды первой группы имеют право на бесплатное предоставление специального инвентаря и оборудования, автомобиля. Да, сегодня еще остаются нерешенными многие проблемы, но мы активно развиваемся и тоже к этому придем. Я уверен в этом. 

Не возьмусь оценивать сегодняшнее положение страны, где мы когда-то воевали. У каждого человека, общества и целых государств бывают периоды развития и застоя. В то время, когда мы служили в Афганистане, там было плохо, царила непонятная политическая и геополитическая ситуация. Затем все наладилось на время. Сейчас, когда талибы пришли к власти, страна впала в раздумье. 

Новое руководство Афганистана может либо взять курс на развитие, либо повергнуть ее в более глубокий кризис. Это покажет время. Однако я приветствую политику нашего государства, которое оказывает поддержку соседям. Как гласит известная узбекская пословица, если сосед спокоен, то и у тебя будет спокойно. 

В заключение могу сказать лишь одно: нельзя оправдывать войну. Все должно строиться на диалоге и взаимном понимании. Например, Россия и Украина сегодня мне представляются как два родственника, которые стоят близко и кричат, не слушая друг друга. Разум должен восторжествовать, мы все-таки homo sapiens ("человек разумный"). Я не хочу, чтобы будущие наши поколения прошли эту тяжелую школу жизни.